Было странно не слышать привычных голосов, весёлых или заунывных песен работниц, разнообразных стуков и шорохов фабрики, её пчелиного жужжания; этот непрерывный, торопливый гул наполнял весь день, отзвуки его плавали по комнатам,
шуршали в листве деревьев, ласкались к стёклам окон; шорох работы, заставляя слушать его, мешал думать.
Неточные совпадения
Тарантас встряхнулся, заболтал колокольчик, лошадиные спины заскакали живее. Между тем на небе, казалось, действительно что-то надумано. На горизонте все потемнело, солнце низко купалось
в тучах, красное, чуть видное, зенит угасал, и туманы взбирались все смелее и выше. Шептали березы,
шуршали тощие хлеба, где-то
в листве каркала одинокая ворона.
Сад кутался пеленою душного сумрака; тяжёлая, оклеенная пылью
листва не шелестела,
в сухой траве, истощённой жаждою, что-то настойчиво
шуршало, а
в тёмном небе, устало и не сверкая, появились жёлтенькие крапинки звёзд. Кто-то негромко стучал
в монастырские ворота,
в устоявшейся тишине неприютно плавал всхлипывающий тонкий голос...
Дождь сильнее: так же
шуршит и шепчет
листва, но уже гудят низкие, туго натянутые басовые струны, а
в деревянные ступени крыльца льет и плещет тяжело. Мгновениями
в лесу словно светлеет… или обманывает напряженный глаз…
Пообедали. Все были печальны и молчаливы. Темнело. Токарев вышел
в сад. Вечер был безветренный и холодный, заря гасла. Сквозь поредевшую
листву аллей светился серп молодого месяца. Пахло вялыми листьями. Было просторно и тихо. Токарев медленно шел по аллее, и листья
шуршали под его ногами.